Форум | Перейти на сайт (новый)


[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Kara  
Форум » Гутарим у костра... » Вопросы Духа » Русские Былины (Сюда Выкладываем Русские Былины. А то не все их читали...)
Русские Былины
СреденьДата: Суббота, 19.04.2008, 22:44 | Сообщение # 1
Богатырь, ветеран
домовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 2159
Репутация: 8
Статус: Нетути
/11.10.2007/ - Суровен Суздалец

Ой ты гой еси, охотничек,
Суровей богат сам Суздалец,
Ездил ты ровно три года,
Не убил ни гуся, ни лебедя,
Ни малова, ни Серова утеночка.
Тут молодец не загнойчив1) был,
Бил коня по крутым бедрам,
У коня бедры разъяряются,
Молодецкое сердечко разгорается.
Поехал сам далече во чисто поле,
Еще того подале ко раздольицу.
Тут стоит сырый дуб,
Сырый дуб колповистый2);
На дубу тут сидит черный вран,
Черный вран, птица вещая,
Провещает человеческим голосом;
Хочет он его подстрелити,
Подстрелити, погубити.
Натягивал тетевычки шелковыя,
Накладывал стрелочки кленовыи;
Возговорит ему черный вран,
Провещает человеческиим голосом:
– Ой ты гой еси, добрый молодец,
Суровен богат сам Суздалец!
Что ты меня подст(р)елишь,
Какую себе корысть в дом получишь?
Пух, перья по чисту полю,
Кровь пустишь по сыру дубу,
По сыру дубу, во сыру землю.
Я скажу тебе диво-дивовище,
Сам тому диву подивуешься:
Поезжай ты далече во чисто поле,
А еще того подале ко синю морю,
Ко широкому, ко чистому раздольицу;
Тут стоит Кумбал-царь,
Кумбал-царь Самородович,
Со многими татарами, с уланами,
Хочит он тебя погубити,
Погубити и сорубити.-
Тут молодец не загнойчив был,
Бил коня по крутым бедрам –
У коня бедры разъяряются,
Молодецкое сердечко разгорается –
Поехал он далече во чисто поле,
Еще того подале ко раздольицу,
Ко раздольицу, ко синю морю.
Ко тому ли ко царю, ко Кумбалу.
Стал по силе поезживати,
Стал татар попугивати,
Попугивати, потукывати;
Где он не проедит – тут улица,
Где он не станет – тут площадью,
Где он не обернится – тут проулычек.
Возговорит тут Кумбал-царь:
– Не велика птица в поле показалася;
Много она в поле начудила,
Начудила и накурила3) ,
Много татар в поле положила!
Ой вы еси, татарищи-уланищи!
Ройте вы ровы глубокие,
Ставьте поторчи4) железные:
Вось ли собака обрушится,
Ево добрый конь набрушится5).-
Первый ров – ево бог перенес,
Другой-то ров – его конь перевез,
Третий ров – обрушился.
Ево добрый конь набрушился.
Берут его за белы руки,
Тысяча бере за руку,
Другая тысяча – за другу руку.
Возговорит добрый молодец,
Суровен богат сам Суздалец:
– Ой гой еси вы, татарищи-уланищи!
Ма-то смерть будет чудная,
Чудная и прокудная6):
Кто у вас помене, тот поближе стань,
Кто у вас поболе, тот подале стань,
Всем бы была она видимая,
Видимая и слышимая.-
Тут они ево слушались:
Кто у них помене, тот поближе стал,
Кто у них поболе, тот подале стал.
Встает тут молодец на резвы ноги,
Он берет татарина за ноги,
Стал татарином помахивати,
Стал он татар попугивати,
Попугивати, потукивати:
Где он не пройдет – туто улица,
Где не повернется – проулычек,
Где он не станет – тут площадью.
Возговорит тут Кумбал-царь:
– Ой ты гой еси, добрый молодец,
Суровен богат сам Суздалец!
Будь ты мне названый брат,
Вот тебе полаты золотой казны,
И отдам тебе коней заповедныих.-
Возговорит добрый молодец,
Суровен богат сам Суздалец:
– Ой ты гой еси, Кумбал-царь!
Видя смерть, отговариваешься,
Братом нарекаешься,
Сулишь полаты золотой казны,
Отдаешь табуны заповедные.

В знаменитой «Песенной прокламации» П.В. Киреевского, Н.М. Языкова и А.С. Хомякова, опубликованной в 1838 году и призывавшей соотечественников собирать русские народные песни и стихи, был указан адрес, куда присылать записи: город Симбирск, на имя Петра Михайловича Языкова

Это имя старшего из братьев Языковых, человека чрезвычайно замечательного (по словам А.С. Пушкина), многое значит в истории русской фольклористики. Вместе с А. М. Языковым он открыл эпическую традицию русского Поволжья, сделал здесь первые записи былин.

25 июля 1838 года П. М. Языков писал брату Александру: «В Головине я открыл богатейший рудник песен и народных богатырских легенд и весь еще не выработал, остались неопрошенными несколько стариков. Я не буду тебе говорить о песнях. Записал я легенду богатырскую Добрыня Никитич в 200 стихов, в которой на пиру и Владимир и Илья Муромец, потом легенду Суровен Суздалец в 100 стихов, в которой упоминается какой-то богатырский царь Кумбал Самородович; легенду Терентий гость в 100 стихов в шуточном тоне; легенду об Иване Заморянине в 60 стихов... О песнях и не буду говорить, записал и их довольно». Перечисленные им былины (до 60-х годов XIX века они еще будут называться богатырскими легендами, песнями или сказками) вошли в «Собрание народных песен П.В. Киреевского». А запись былины «Суровен Суздалец» и поныне остается уникальной. Известно всего лишь пять вариантов этой былины, в том числе по «Сборнику Кирши Данилова», где она (как и «Соловей Будимирович») начинается знаменитыми строками: Высока ли высота поднебесная, глубока глубота акиян-море, широко раздолье по всей земли...

Но самый полный текст былины «Суровен Суздалец» был записан П.М. Языковым в 1838 году в волжском селе Головино.

Публикуется по изданию: Собрание народных песен П. В. Киреевского, т. 1, № 15.
Информационно-аналитический и энциклопедический портал

Добавлено (19.04.2008, 01:10)
---------------------------------------------
Илья Муромец и Жидовин

Под славным городом под Киевом,
На тех на степях на Цицарскиих,
Под славным городом под Киевом,
Стояла застава богатырская.
На заставе атаман был Илья Муромец,
Податаманье был Добрыня Никитич млад,
Есаул Алеша Поповский сын,
Еще был у них Гришка Боярский сын,
Был у них Васька Долгополой.
Все были братцы в разъездьице:
Гришка Боярский в те пор кравчим жил,
Алеша Попович ездил в Киев-град,
Илья Муромец был в чистом поле,
Спал в белом шатре,
Добрыня Никитич ездил ко синю морю,
Ко синю морю ездил за охотою,
За той ли за охотой за молодецкою,
На охоте стрелять гусей, лебедей.
Едет Добрыня из чиста поля,
В чистом поле увидел ископоть великую,
Ископоть велика - полпечи.
учал он ископоть досматривать:
- Еще что же то за богатырь ехал?
Из этой земли из Жидовския
Проехал Жидовин могуч богатырь
На эти степи Цицарския!
Приехал Добрыня в стольный Киев-град,
Прибирал свою братию приборную:
- Ой вы гой еси, братцы-ребятушки!
Мы что на заставушке устояли.
Что на заставушке углядели?
Мимо нашу заставу богатырь ехал!
Собирались они на заставу богатырскую.
Стали думу крепкую думати:
Кому ехать за нахвальщиком?
Положили на Ваську Долгополого.
Говорит большой богатырь Илья Муромец,
Свет атаман сын Иванович:
- Неладно, ребятушки, положили;
У Васьки полы долгия,
По земле ходит Васька - заплетается,
На бою на драке заплетется,
Погинет Васька по-напрасному.
Положили на Гришку на Боярского:
Гришке ехать за нахвальщиком,
Настигать нахвальщика в чистом поле.
Говорит большой богатырь Илья Муромец,
Свет атаман сын Иванович:
- Неладно, ребятушки, удумали,
Гришка рода боярского:
Боярские роды хвастливые,
На бою-драке призахвастается,
Погинет Гришка по-напрасному.
Положились на Алешу на Поповича:
Алешке ехать за нахвальщиком,
Настигать нахвальщика в чистом поле,
Побить нахвальщика на чистом поле.
Говорит большой богатырь Илья Муромец,
Свет атаман сын Иванович:
- Неладно, ребятушки, положили:
Алешинька рода поповского,
Поповские глаза завидущие,
Поповские руки загребущие,
Увидит Алеша на нахвальщике
Много злата, серебра,-
Злату Алеша позавидует,
Погинет Алеша по-напрасному.
Положили на Добрыню Никитича:
Добрынюшке ехать за нахвальщиком,
Настигать нахвальщика в чистом поле,
Побить нахвальщика на чистом поле,
По плеч отсечь буйну голову,
Повезти на заставу богатырскую.
Добрыня того не отпирается.
Походит Добрыня на конюший двор,
Имает Добрыня добра коня,
Уздает в уздечку тесмянную.
Седлает в седелышко черкеское,
В тороках вяжет палицу боевую,
Она свесом та палица девяносто пуд,
На бедры берет саблю вострую,
В руки берет плеть шелковую,
Поезжает на гору Сорочинскую.
Посмотрел из трубочки серебряной:
Увидел на поле чернизину;
Поехал прямо на чернизину,
Кричал зычным, звонким голосом:
- Вор, собака, нахвальщина!
Зачем нашу заставу проезжаешь,
Атаману Илье Муромцу не бьешь челом?
Податаману Добрыне Никитичу?
Есаулу Алеше в казну не кладешь
На всю нашу братию наборную?
Учул нахвальщина зычен голос,
Поворачивал нахвальщина добра коня,
Попущал на Добрыню Никитича.
Сыра мать-земля всколебалася,
Из озер вода выливалася,
Под Добрыней конь на коленца пал.
Добрыня Никитич млад
Господу Богу возмолится
И Мати Пресвятой Богородице:
- Унеси, Господи, от нахвальщика.
Под Добрыней конь посправился,
Уехал на заставу богатырскую.
Илья Муромец встречает его
Со братиею со приборною.
Сказывает Добрыня Никитич млад:
- Как выехал на гору Сорочинскую,
Посмотрел из трубочки серебряной,
Увидел на поле чернизину,
Поехал прямо на чернизину,
Кричал громким, зычным голосом:
"Вор, собака, нахвальщина!
Зачем ты нашу заставу проезжаешь,
Атаману Илье Муромцу не бьешь челом?
Податаманью Добрыне Никитичу?
Есаулу Алеше в казну не кладешь
На всю нашу братью на приборную?"
Услышал вор-нахвальщина зычен голос,
Поворачивал нахвальщина добра коня,
Попущал на меня, добра молодца:
Сыра мать-земля всколыбалася,
Из озер вода выливалася,
Подо мною конь на коленца пал.
Тут я Господу Богу взмолился:
"Унеси меня, Господи, от нахвальщика!"
Подо мной тут конь посправился,
Уехал я от нахвальщика
И приехал сюда, на заставу богатырскую.
Говорит Илья Муромец:
- Больше некем замениться,
Видно, ехать атаману самому!
Походит Илья на конюший двор,
Имает Илья добра коня,
Уздает в уздечку тесмянную,
Седлает в седелышко черкаское,
В торока вяжет палицу боёвую,
Она свесом та палица девяноста пуд,
На бедры берет саблю вострую,
Во руки берет плеть шелковую,
Поезжает на гору Сорочинскую;
Посмотрел из кулака молодецкого,
Увидел на поле чернизину,
Поехал прямо на чернизину,
Вскричал зычным, громким голосом:
- Вор, собака, нахвальщина!
Зачем нашу заставу проезжаешь,-
Мне, атаману Илье Муромцу, челом не бьешь?
Податаманью Добрыне Никитичу?
Есаулу Алеше в казну не кладешь
На всю нашу братью наборную?
Услышал вор-нахвальщина зычен голос,
Поворачивал нахвальщина добра коня,
Попущал на Илью Муромца.
Илья Муромец не удробился.
Съехался Илья с нахвальщиком:
Впервые палками ударились,-
У палок цевья отломалися,
Друг дружку не ранили;
Саблями вострыми ударились,-
Востры сабли приломалися,
Друг дружку не ранили;
Вострыми копьями кололись,-
Друг дружку не ранили;
Бились, дрались рукопашным боем,
Бились, дрались день до вечера,
С вечера бьются до полуночи,
Со полуночи бьются до бела света.
Махнет Илейко ручкой правою,-
Поскользит у Илейка ножка левая,
Пал Илья на сыру землю;
Сел нахвальщина на белы груди,
Вынимал чинжалищё булатное,
Хочет вспороть груди белыя,
Хочет закрыть очи ясныя,
По плеч отсечь буйну голову.
Еще стал нахвальщина наговаривать:
- Старый ты старик, старый, матерый!
Зачем ты ездишь на чисто поле?
Будто некем тебе, старику, замениться?
Ты поставил бы себе келейку
При той путе - при дороженьке,
Сбирал бы ты, старик, во келейку,
Тут бы, старик, сыт-питанён был.
Лежит Илья под богатырем,
Говорит Илья таково слово:
- Да неладно у святых отцёв написано,
Не ладно у апостолов удумано,
Написано было у святых отцёв,
Удумано было у апостолов:
"Не бывать Илье в чистом поле убитому",
А теперь Илья под богатырем!
Лежучи у Ильи втрое силы прибыло:
Махнёт нахвальщику в белы груди,
Вышибал выше дерева жарового,
Пал нахвальщина на сыру землю,
В сыру землю ушел допояс,
Вскочил Илья на развы ноги,
Сел нахвальщине на белы груди.
Недосуг Илюхе много спрашивать,-
Скоро спорол груди белыя,
Скоро затырил очи ясныя,
По плеч отсек буйну голову,
Воткнул на копье на булатное,
Повез на заставу богатырскую.
Добрыня Никитич встречает Илью Муромца
Со своей братьей приборною.
Илья бросил голову о сыру землю,
При своей братье похваляется:
- Ездил во поле тридцать лет,-
Экого чуда не наезживал!

Заставы богатырские, как и дорожки прямоезжие, - тоже не просто поэтический вымысел, плод народной фантазии, а отражение вполне реальной исторической действительности. Именно такие богатырские заставы ограждали Русь от набегов со стороны Дикого поля, первыми принимали на себя удары косогов, хазар, печенегов, половцев, а позднее - яэыц незнаемых, были, по сути, военными крепостями, пограничными форпостами Руси. И так было не только во времена Киевской и докиевской Руси, но и в более отдаленные, когда в Приднепровье проходили оборонительные линии праславян и скифов. Трудно сказать, какой именно период отражен в данном былинном сюжете - древнейший или позднейший, Х - XII века или XIII-XIV. Но так происходит всегда при выражении эпической ситуции, повторяющейся в течение многих веков или тысячелетий. Это не исключение, а правило, одна из принципиальных особенностей эпического творчества и эпического сознания, по самой природе своей объемного, охватывающего тысячелетние периоды исторического бытия народа.

Такая эпическая ситуация запечатлена и в былинном сюжете о бое Ильи Муромца с заезжим богатырем-нахвальщиком; ситуация, допускающая как конкретно-исторические, так и общие трактовки. Вполне конкретным и далеко не случайным является, например, упоминание в некоторых записях этой былины земли Жидовской и имени богатыря Жидовина. За этим кроется одна из драматических страниц в истории Киевской Руси, в течение нескольких веков противостоявшей Хазарии, правящая верхушка которой, как известно, исповедовала иудаизм. И русским богатырям, вне всякого сомнения, приходилось не раз сталкиваться с хазарскими богатырями (таков Ратмир в пушкинском "Руслане и Людмиле", а в самом эпосе - Михайло Козарин, то есть хазарии). Следовательно, время возникновения этого былинного сюжета вполне можно отнести к XI-XII векам, когда Хазария была одним из основных соперников Руси в При- черноморье и Приволжье.

Но это лишь одна из возможных трактовок, существуют и другие. В некоторых вариантах былины Илья Муромец встречается не просто с чужеземным богатырем-нахвальщиком, а со своим неузнанным" сыном Сокольником или Подсокольником, которого сверстники, как внебрачного, дразнят сколотлым. Эта версия сюжета дает основания для еще более далекого экскурса в историю, поскольку известно, что в скифские времена сколотами называли предков славян.

А это значит, что в русском эпосе сохранился сюжет древнейшей легенды или мифа о том, как славянский богатырь побывал на Золотых горах, где женился на Златыгорке (это имя жены Ильи Муромца сохранилось в былинах). И вот через много лет он встретился со своим неузнанным сыном Сокольником, приехавшим отомстить отцу за измену. Во время боя Илья Муромец по примете узнает своего сына.

Подобная трактовка станет еще более вероятной, если вспомнить о Святогоре, от которого Илья Муромец получает свою неодолимую силу. Златыгорка и Святогор - эти имена приводят нас на родину праславян, где в придунайских горах закладывались и первые мифы.

Былина "Илья Муромец на заставе богатырской" вошла в "Собрание народных песен П. В. Киреевского". Публикуется по изданию: Илья Муромец. Серия "Литературные памятники". М.-Л., 1958, # 22.

Добавлено (19.04.2008, 01:28)
---------------------------------------------
Илья-Муромец и Соловей-Разбойник

Из того ли то из города из Мурома,
Из того села да Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец.
Он стоял заутреню во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона.
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром коне никто тут не проезживат,
Птица черный ворон не пролётыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силушку великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А й побил он эту силу всю великую.
Он подъехал-то под славный под Чернигов-град,
Выходили мужички да тут черниговски
И отворяли-то ворота во Чернигов-град,
А й зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
- Ай же мужички да вы черниговски!
Я не йду к вам во Чернигов воеводою.
Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в стольный Киев-град.
Говорили мужички ему черниговски:
- Ты, удаленький дородный добрый молодец,
Ай ты, славный богатырь да святорусский!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела.
А й по той ли по дорожке прямоезжею
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром коне никто да не проезживал.
Как у той ли то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сидит Соловей Разбойник на сыром дубу,
Сидит Соловей Разбойник Одихмантьев сын.
А то свищет Соловей да по-соловьему,
Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному,
И от его ли то от посвиста соловьего,
И от его ли то от покрика звериного
Те все травушки-муравы уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются, -
А что есть людей - то все мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой - пятьсот есть верст,
А й окольноей дорожкой - цела тысяча.
Он спустил добра коня да й богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею.
Его добрый конь да богатырский
С горы на гору стал перескакивать,
С холмы на холмы стал перамахивать,
Мелки реченьки, озерка промеж ног пускал.
Подъезжает он ко речке ко Смородине,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,
Да ко тою ко березе ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
Засвистал-то Соловей да по-соловьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному -
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазоревы цветочки осыпалися,
Темны лесушки к земле все приклонилися.
Его добрый конь да богатырский
А он на корни да спотыкается -
А й как старый-от казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелковую в белу руку,
А он бил коня да по крутым ребрам,
Говорил-то он, Илья, таковы слова:
- Ах ты, волчья сыть да й травяной мешок!
Али ты идти не хошь, али нести не можь?
Что ты на корни, собака, спотыкаешься?
Не слыхал ли посвиста соловьего,
Не слыхал ли покрика звериного,
Не видал ли ты ударов богатырскиих?
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки.
Он тетивочку шелковеньку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
Он стрелил в того-то Соловья Разбойника,
Ему выбил право око со косицею,
Он спустил-то Соловья да на сыру землю,
Пристегнул его ко правому ко стремечку булатному,
Он повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездышка повез да соловьиного.
Во том гнездышке да соловьиноем
А случилось быть да и три дочери,
А й три дочери его любимыих.
Больша дочка - эта смотрит во окошечко косявчато,
Говорит она да таковы слова:
- Едет-то наш батюшка чистым полем,
А сидит-то на добром коне,
А везет он мужичища-деревенщину
Да у правого у стремени прикована.
Поглядела как другая дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
- Едет батюшка раздольицем чистым полем,
Да й везет он мужичища-деревенщину
Да й ко правому ко стремени прикована, -
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
- Едет мужичище-деревенщина,
Да й сидит мужик он на добром коне,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатного у стремени прикована -
Ему выбито-то право око со косицею.
Говорила-то й она да таковы слова:
- А й же мужевья наши любимые!
Вы берите-ко рогатины звериные,
Да бегите-ко в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичища-деревенщину!
Эти мужевья да их любимые,
Зятевья-то есть да соловьиные,
Похватали как рогатины звериные,
Да и бежали-то они да й во чисто поле
Ко тому ли к мужичище-деревенщине,
Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.
Говорит им Соловей Разбойник Одихмантьев сын:
- Ай же зятевья мои любимые!
Побросайте-ка рогатины звериные,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите соловьиное,
Да кормите его ествушкой сахарною,
Да вы пойте его питьецом медвяныим,
Да й дарите ему дары драгоценные!
Эти зятевья да соловьиные
Побросали-то рогатины звериные,
А й зовут мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да соловьиное.
Да й мужик-то деревенщина не слушался,
А он едет-то по славному чисту полю
Прямоезжею дорожкой в стольный Киев-град.
Он приехал-то во славный стольный Киев-град
А ко славному ко князю на широкий двор.
А й Владимир-князь он вышел со божьей церкви,
Он пришел в палату белокаменну,
Во столовую свою во горенку,
Он сел есть да пить да хлеба кушати,
Хлеба кушати да пообедати.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посередь двора,
Сам идет он во палаты белокаменны.
Проходил он во столовую во горенку,
На пяту он дверь-то поразмахивал*.
Крест-от клал он по-писаному,
Вел поклоны по-ученому,
На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю Владимиру в особину,
Еще всем его князьям он подколенныим.
Тут Владимир-князь стал молодца выспрашивать:
- Ты скажи-тко, ты откулешний, дородный добрый молодец,
Тебя как-то, молодца, да именем зовут,
Величают, удалого, по отечеству?
Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
- Есть я с славного из города из Мурома,
Из того села да Карачарова,
Есть я старыя казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович.
Говорит ему Владимир таковы слова:
- Ай же старыя казак да Илья Муромец!
Да й давно ли ты повыехал из Мурома
И которою дороженькой ты ехал в стольный Киев-град?
Говорил Илья он таковы слова:
- Ай ты славныя Владимир стольно-киевский!
Я стоял заутреню христосскую во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел я в стольный Киев-град,
То моя дорожка призамешкалась.
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то Чернигов-град,
Ехал мимо эту Грязь да мимо Черную,
Мимо славну реченьку Смородину,
Мимо славную березу ту покляпую,
Мимо славный ехал Леванидов крест.
Говорил ему Владимир таковы слова:
- Ай же мужичища-деревенщина,
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славного у города Чернигова
Нагнано тут силы много множество -
То пехотою никто да не прохаживал
И на добром коне никто да не проезживал,
Туда серый зверь да нз прорыскивал,
Птица черный ворон не пролетывал.
А й у той ли то у Грязи-то у Черноей,
Да у славноей у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпыя,
У того креста у Леванидова
Соловей сидит Разбойник Одихмантьев сын.
То как свищет Соловей да по-соловьему,
Как кричит злодей-разбойник по-звериному -
То все травушки-муравы уплетаются,
А лазоревы цветочки прочь осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людей - то все мертвы лежат.
Говорил ему Илья да таковы слова:
- Ты, Владимир-князь да стольно-киевский!
Соловей Разбойник на твоем дворе.
Ему выбито ведь право око со косицею,
И он ко стремени булатному прикованный.
То Владимир-князь-от стольно-киевский
Он скорёшенько вставал да на резвы ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечко,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкий двор
Посмотреть на Соловья Разбойника.
Говорил-то ведь Владимир-князь да таковы слова:
- Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,
Закричи-тко ты, собака, по-звериному.
Говорил-то Соловей ему Разбойник Одихмантьев сын:
- Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати.
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати.
Говорил-то как Владимир-князь да стольно-киевский.
- Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Соловья да й по-соловьему,
Прикажи-тко закричать да по-звериному.
Говорил Илья да таковы слова:
- Ай же Соловей Разбойник Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во полсвиста соловьего,
Закричи-тко ты во полкрика звериного.
Говорил-то ему Соловой Разбойник Одихмантьев сын:
- Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не ходят-то мои уста сахарные,
Не могу я засвистать да й по-соловьему,
Закричать-то не могу я по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владимиру
Налить чару мне да зелена вина.
Я повыпью-то как чару зелена вина -
Мои раночки кровавы поразойдутся,
Да й уста мои сахарны порасходятся,
Да тогда я засвищу да по-соловьему,
Да тогда я закричу да по-звериному.
Говорил Илья тут князю он Владимиру:
- Ты, Владимир-князь да стольно-киевский,
Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-то чару зелена вина.
Ты не малую стопу - да полтора ведра,
Подноси-тко к Соловью к Разбойнику. -
То Владимир-князь да стольно-киевский,
Он скоренько шел в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не малу он стопу - да полтора ведра,
Разводил медами он стоялыми,
Приносил-то он ко Соловью Разбойнику.
Соловей Разбойник Одихмантьев сын
Принял чарочку от князя он одной ручкой,
Выпил чарочку ту Соловей одним духом.
Засвистал как Соловей тут по-соловьему,
Закричал Разбойник по-звериному -
Маковки на теремах покривились,
А околенки во теремах рассыпались.
От него, от посвиста соловьего,
А что есть-то людушек - так все мертвы лежат,
А Владимир-князь-от стольно-киевский
Куньей шубонькой он укрывается.
А й тут старый-от казак да Илья Муромец,
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто поле,
И он срубил ему да буйну голову.
Говорил Илья да таковы слова:
- Тебе полно-тко свистать да по-соловьему,
Тебе полно-тко кричать да по-звериному,
Тебе полно-тко слезить да отцов-матерей,
Тебе полно-тко вдовить да жен молодыих,
Тебе полно-тко спущать-то сиротать да малых детушек!
А тут Соловью ему й славу поют,
А й славу поют ему век по веку!


Не спасут врага молитвы - Русичи поднялись на встречу славе!!!

Сообщение отредактировал Sreden - Суббота, 19.04.2008, 22:45
 
NedvigaДата: Пятница, 25.04.2008, 23:17 | Сообщение # 2
идеолог в отставке, основатель на пенсии
домовой
Группа: Администраторы
Сообщений: 2032
Репутация: 6
Статус: Нетути
Блин... Серёга, делай былины в тхт формате, и присылай мне. Буду их на сайте отдельно вешать. На форуме их читать жутко не удобно =(((

Ненавижу непроходимую тупость.
ДУМАЙТЕ прежде чем говорить или делать.
Бездумность наказуема. И жестоко.
Нет библейских грехов - это всё ложь. Есть только один грех - бездумность.
 
Форум » Гутарим у костра... » Вопросы Духа » Русские Былины (Сюда Выкладываем Русские Былины. А то не все их читали...)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:


Хостинг от uCoz